Ниже привожу ее:
Тревожащий лай собак, высокий каменный забор, «колючка» поверх него, милиционеры — все это напрягает с первых кадров. Первая и самая навязчивая ассоциация — концлагерь, гитлеровский или нквдэшный. Люди в белых халатах напоминают об экспериментах доктора Менгеле над заключенными и психиатрических больницах времен Брежнева и Андропова для диссидентов. Человек в длинном кожаном плаще, быстро проходящий по длинному коридору, чем-то отдаленно дает воспоминание о Гитлере в таком же одеянии и в такой же ситуации. Множество смыслов и символов, наслаивающихся один на другой, вспыхивают уже с первыми кадрами фильма.
Дальше напряжение только усиливается. Пугающие непонятные диалоги. Одна дубинка чего стоит! Тут же вспыхивают отголоски недавнего прошлого, приводящие к полицейскому участку «Дальний» и знаменитому лечебному средству нижнекамской «четверки».
Ощущение полного психоделического сюрра — кто, что, где, зачем? «Процесс» Кафки в действии! Полный разгар психологического зазеркалья, где нет юмора, а есть лишь явная угроза, приводящая к непонятному возбуждению и напряжению. Автор фильма представил его как трагифарс. Может быть, но ощущение театра абсурда, абсурдистской логики повествования, ни на минуту не оставляет зрителя. Непонятно: или все просто, или же, наоборот, все сложно?
Странные люди, странные персонажи с непонятным поведением, странная ситуация, в которой они оказались, усиливающаяся от эпизода к эпизоду, не дает возможности включить логическую, разумную переработку поступающего материала. Негативный эмоциональный фон нарастает постепенно, но неуклонно.
Продолжение фильма никак не рассеивает продолжающееся нагнетание напряжения, сумятица образов и непонятных конструкций, данных в рамках идущих библейских дней творения, пугает, особенно впечатлительных лиц, тем более, что, как говорят, большое — видится на расстоянии, а человек, находящийся в процессе, находящийся внутри эмоционально окрашенного действия любой направленности, теряет способность оценочного суждения сложившегося положения вещей. И, соответственно, испытывает два противоречащих желания — уйти или присоединиться к действу. Чтобы или обрести, или потерять себя.
Фантасмагорические эпизоды «копания» в мозге, пробуждающие детские страхи того, что тебя — раскроют, выставят на всеобщее обозрение и посмешище, «выведут на чистую воду», сильны и достаточно категоричны, сводя роль психики до механистического анатомического понимания ее, что тоже, кстати, не лишено основания, потому что — нет мозга, нет — мышления, нет мышления — нет психики…
Рассуждения профессора о коррупции возвращают зрителя к деформированной реальности. Создается ощущение своего рода «сумеречной зоны сознания», где можно все, что захочется, и где может быть все, что хочется… И мысли о том, что существует некая зона отчуждения человеческой психики, куда нет хода живым человеческим чувствам и эмоциям, где есть лишь алчность, коррупция и взяточничество.
Понимание того, что в человеческой психике, а конкретно в мозге, существует некая, отчужденная от самого человека, как от личности, зона, ответственная за казнокрадство, мздоимство, где деньги, как концентрированное выражение социальных отношений, заменяют все виды человеческого общения, и желание «брать» превалирует над желанием «давать», превращая инстинкт хапужничества, ненасытного насыщения в главную доминанту человеческого существования. Зона, где детское эгоистическое желание того, что все вокруг — «мое, мое и только мое…», превратилось в преформированное — «хочу, чтобы у меня все было, а мне бы за это ничего не было». Зона мозга, где деньги превращаются в своего рода психостимуляторы, потому что — «с ними хорошо, без них — плохо».
Эта грандиозная зона отчуждения, разделения человеческой психики, возникшая в результате катаклизма человеческой цивилизации, достигшей уровня биологического цинизма, где власть, овеществленная в деньгах, является не только средством самоудовлетворения, удовлетворения мании величия, но и довлеющей структурой, биологической потребностью, водоразделом между жизнью и смертью, так же, как и в идее братьев Стругацких «Сталкер», так блестяще выраженной киноязыком Тарковским в одноименном фильме.
Рамилю Гарифуллину удалось воссоздать и выразить во вне эту материальную зону человеческой психики, где все живое возрождается только тогда, когда удаляется раковая опухоль зеленой коррупции, мозг — удаляется, а разум — остается, и психика — восстанавливается. И эмоционально-стрессовая терапия дает возможность людям вновь вернуть себе свой человеческий облик, человеческое будущее и перспективу дальнейшего развития.
Трехуровневое присутствие профессора в фильме — в виде самого себя, в виде режиссера и в виде внутреннего голоса Супер Эго вполне вносят раздор в понимание фильма, но зато потом, когда наступает саспенс, когда вырывается вздох облегчения, и профессор снимает маски. Именно тогда приходит понимание того, это — не фильм ужасов, а фильм об ужасах человеческой психики, человеческого обыденного сознания, находящегося в плену зоны отчуждения. То, что это фильм-предостережение, фильм-рекомендация, фильм-предложение того, как надо лечить человечество от раковой опухоли коррупции и взяткомании, которая на самом деле является болезнью, ведущей человеческую цивилизацию к самоуничтожению. Фильм о том, что надо сделать для того, чтобы вернуть человечество к его исконному цивилизованному существованию, где девизы — мир, труд, май, призывы: человек человеку — друг, товарищ и брат, начинают заново и высокоэффективно работать.
И тогда хоррор становится трагифарсом, как и было заявлено в программе фильма.
Фильм надо смотреть трижды. Спросите: Почему? А исходя из тех же психологических установок сознания при восприятии нового и неизведанного. Три основных этапа познания и обучения: Этого не может быть! Я это уже где-то слышал… Да это же и так все знают! И после этого уже можно просто наслаждаться фильмом, как художественным произведением. Но тогда уже вступают в действие другие силы, например, киноведения или литературоведения.
Фильм можно посмотреть в свободном доступе на You Tube:
Психоаналитик Рифкат Гатупов