Обзор статьи «Entropy and the Idea of God(s)» Мэтью Заро Фишера

Когда я наткнулся на статью «Entropy and the Idea of God(s): A Philosophical Approach to Religion as a Complex Adaptive System» Мэтью Заро Фишера, мне стало любопытно, насколько убедительным окажется подход, объединяющий в себе и философию, и теорию сложных систем. Да что уж там, я просто обожаю, когда авторы пытаются вплести физические концепции — особенно такие «раскрученные», как энтропия — в гуманитарные и религиозные дис курсы . Это всегда обещает нечто ироничное: либо получится блестящая синтезирующая теория, либо перед нами окажется очередное недоразумение, набившее массу непонятных терминов в пару десятков страниц.

В итоге Фишер не разочаровал. Его текст, опубликованный в журнале Religions (2024, 15(8), 925), пытается показать, что религию вполне можно рассматривать как сложную адаптивную систему (Complex Adaptive System, CAS), которая, подобно живому организму, эволюционирует и приспосабливается к новым обстоятельствам. Ключевым звеном здесь выступает понятие энтропии — то есть роста беспорядка, увеличения неопределённости. Фишер утверждает, что религия (в том числе идея бога, богов или «божественного») помогает нам снизить энтропию информации, буквально «упорядочивая» нашу неопределённость перед лицом времени и смертности. Звучит мощно, но давайте разберём это более детально.

Общая идея статьи: религия как «анэнтропийная» опора

Чтобы понять суть, важно сперва разобраться с общей канвой исследования:

1. Исходная проблема: мы наблюдаем, что религия не умирает, несмотря на индустриализацию, развитие науки и распространение секулярных идеологий. Иными словами, религиозные практики принимают новые формы, трансформируются, но не исчезают полностью.
2. Сложная адаптивная система (CAS): Фишер использует идею, что религия, подобно любому сложному организму или социальной структуре, может «подстраиваться» под внешние факторы (новые знания, социальные изменения, даже катастрофы) и продолжать существовать.
3. Роль энтропии: автор фокусируется на энтропии как на мериле неопределённости и хаоса. Любая закрытая система, по законам термодинамики, рано или поздно «уходит в хаос». Но люди, будучи «открытыми системами», черпают энергию извне и — если очень упростить — борются с собственной энтропией, создавая локальный «порядок» (который, к слову, поддерживает социальное взаимодействие).
4. «Анэнтропический» характер религии: особый упор делается на то, что религиозная система предоставляет смысловые структуры (грубо говоря, «дает ответ» на экзистенциальные вопросы), что резко снижает информативную неопределённость. Люди интуитивно ощущают, что с помощью сакральных идей и ритуалов они хоть как-то упорядочивают свою жизнь и осмысляют то, что без религии кажется непредсказуемым.

В общем, статья пытается показать, что благодаря этому «анэнтропийному» эффекту религия решает важнейшую задачу — удерживает психические системы (у каждого индивида в голове) и социальную систему (общество) в неком равновесии. Так продолжится до тех пор, пока религиозная коммуникация способна предлагать способы интерпретации неопределённости.

Теоретический фундамент: от Луманна до Шеннона

Автор опирается на целый пласт наук — от кибернетики до социологии. В статье встречается упоминание таких имён и теорий:

• Никлас Луманн. Его теория социальных систем говорит, что общество — это не просто совокупность индивидов, а система коммуникаций. Для Фишера это важно, потому что религиозная система возникает и «живет» посредством постоянного обмена сообщениями между психическими системами (нами, людьми) и социальными структурами.
• Клод Шеннон. Знаменитая «модель передачи информации» становится отправной точкой для разговора об энтропии. В теории информации энтропия указывает на степень неопределённости сообщения. При высоком уровне энтропии мы не можем предугадать, что именно нам сообщат; при низком — сообщение легко предсказать.
• Эволюционная теория религии. Фишер ссылается на работы Purzycki и Sosis, которые пишут о том, что религия — это мощный фактор, поддерживающий кооперацию в больших группах и соответственно повышающий шансы на выживание. Та же идея «сложной адаптивной системы»: религия «запоминает» успешные практики, отбрасывает неэффективные и переходит на новый уровень.
• Идея «телединамического Я» (Deacon). Это попытка понять, как сознание (или «я») возникает из постоянного обмена энергией с окружающей средой и как отражается в нашем субъективном опыте. Фишер сплавляет это с концептом религии, предлагая смотреть на «личность в сообществе» как результат совместной, кооперативной борьбы с энтропией.

Так или иначе, Фишер сводит воедино философию, когнитивистику, социологию и концепты теории эволюции, чтобы убедить нас: религия — особый «социально-когнитивный механизм», снижающий уровни энтропии (неопределённости). Ну а роль идей Бога или богов в том, что они «анэнтропичны», то есть кажутся нам чем-то, выходящим за пределы материального распада.

Энтропия и «стрела времени»

Самый интересный момент в статье для меня — это попытка автора вплести «стрелу времени» (идею о том, что энтропия в закрытой системе возрастает, а само время движется необратимо вперёд) в рассуждения о человеческом опыте и страхе перед смертью. Фишер утверждает, что ощущение «конечности» заставляет человека искать способы стабилизировать себя как «самость» (само-отражающееся существо). Именно поэтому религия, создавая возможности загробного мира, циклов перерождения, божественных промыслов или «всеобщей гармонии», предлагает своего рода «анэнтропическую точку опоры».

Условно говоря, нам хочется верить, что есть что-то (Бог, абсолютный смысл, высшее благо), что не подчиняется общим законам энтропии. И всё это, по мысли Фишера, служит мощным социально-экзистенциальным стабилизатором. Говоря проще: «Мы все умрём», — тревожная мысль, а религия перехватывает инициативу и даёт ответ: «Да, но… есть спасение, или есть вечное возвращение, или есть реинкарнация». Так снижается уровень экзистенциальной и информационной неопределённости.

Религиозные системы как контролёры неопределённости

Помимо времени, статья детально разбирает понятие «шенноновской энтропии»: чем больше вариантов сообщения, тем выше энтропия. Когда система религиозных убеждений успешно вытесняет «ненужные» варианты (например, отклоняет еретические учения или конкретизирует догматы), она снижает энтропию и повышает «предсказуемость» социального поведения. Язык догм (или канонических текстов) служит ровно этой цели: удержать сообщество от хаотических интерпретаций.

Но Фишер указывает, что религиозная система — это не жёсткая структура. Напротив, она эволюционирует и «подстраивается» под новые вызовы и сомнения. Когда появляются альтернативные толкования, угрожающие повышением неопределённости, традиция может либо «сжечь еретика», либо включить новую интерпретацию в расширенную доктрину. Пример с ранним христианством: спор между «арианами» и «никейцами» разрешился Соборами и принятием Никейского Символа Веры — тем самым неопределённость снизили, а религиозная система «стабилизировалась» на новом уровне.

Мои замечания к работе Фишера

Конечно, рассуждения о том, что религия — это способ «борьбы с энтропией», звучат заманчиво. Но есть несколько моментов, которые, на мой взгляд, заслуживают более пристального внимания и могут быть оспорены:

1. Гипертрофированная роль энтропии. Автор логично объясняет, что мы действительно не любим неопределённость и стремимся к упорядоченности. Но можно поспорить, что именно религия выполняет основную функцию борьбы с хаосом. Есть масса секулярных систем смыслов (искусство, философия, наука), которые тоже «сшивают мир» и снижают нашу тревогу. Получается, что Фишер придаёт религии монополию на редуцирование энтропии, что в некоторых случаях кажется преувеличением.
2. Обобщение «анэнтропической» идеи божественного. Автор вводит термин «anentropic dimension of meaning», подразумевая что-то «вне энтропии», то есть вечное, бессмертное. Однако не все религиозные традиции выстраиваются вокруг бессмертных богов или абсолютов. Есть формы пантеизма, анимистические верования, где духи вполне «подчиняются» природным законам и умирают. При этом их религия тоже снижает неопределённость, но не обязательно «вечностью».
3. Социально-исторический фактор власти и конкуренции. Тот же Луманн (и другие системные социологи) часто подчёркивали, что любая система взаимодействует со множеством подсистем, в том числе с экономикой, политикой, правом. Выживаемость религии может объясняться и политическими факторами (государственная поддержка, исторические завоевания, монополизация письменности и образования) куда сильнее, чем энтропийными динамиками.
4. Сложность измерения «реальной энтропии» в социуме. Для точного эмпирического подтверждения гипотезы, что религия эффективно снижает информационную энтропию, нужно применять строгие модели, возможно из теории информации. Однако в статье мы не видим детальных количественных расчётов — всё остаётся на уровне теоретических аналогий. Это не критический «провал», но повод к развитию темы.

Возможные направления развития идей автора

Невзирая на указанные оговорки, статья Фишера, на мой взгляд, невероятно важна для междисциплинарных исследований религии. Несколько возможных направлений, которые, как мне кажется, могли бы стать логическим продолжением или углублением:

• Количественное моделирование. Исследователи могут попробовать провести «цифровую» оценку энтропии в разных религиозных сообществах и сравнить её с уровнем «сомнений» (или конфликтов интерпретации). Например, с помощью анализа текстов, частоты возникновения новых толкований, числа сект и отколовшихся движений.
• Сравнительное изучение с нерелигиозными системами. Было бы интересно параллельно проанализировать, как, скажем, научные сообщества или фанатские движения (поклонники тех или иных сериалов, игр) также «снижают энтропию», формируя свод «догматов» и исключая «еретиков». Это могло бы показать, что описанные процессы универсальны, а не специфичны только для религии.
• Развитие концепции «анэнтропического» без абсолютного бога. Интересно было бы выяснить, может ли идея «вызова энтропии» работать, если мы изучаем религии, в которых боги смертны или вовсе отсутствует чёткая «божественная сущность» (например, в ряде буддийских направлений).
• Более глубокий анализ власти и социального неравенства. Понять, как энтропийные процессы связаны с тем, что одни религии исторически побеждали и распространялись, а другие нет. Можно ли говорить, что «крупные религии» оказались более успешны в управлении неопределённостью и во влиянии на политические элиты?

Моё впечатление и личная рефлексия

Читая статью Фишера, я ловил себя на мысли, что автору удалось любопытным образом пересобрать в одном месте теории, которые обычно живут в разных учебниках: социологию религии, систему Луманна, шенноновскую энтропию, эволюционное моделирование. При этом я не могу не заметить определённую «академическую вольность»: там, где следовало бы провести чёткие разграничения — между информационной энтропией, статистической энтропией, термодинамикой и «стрелой времени», — автор время от времени смешивает всё в одну кучу. Но, возможно, такой риск — неизбежная плата за междисциплинарность.

Мне показалось, что самый сильный тезис статьи: религия продолжит существовать, пока в нашей культуре будет сохраняться страх перед смертью, одиночеством, потерей смысла. А так как второй закон термодинамики никто не отменял, мы все рождаемся, стареем и умираем — наше «телединамическое Я» обречено искать способы сделать этот опыт хоть немного более предсказуемым и комфортным. Религия же, как заключает Фишер, предлагает особую форму «анэнтропической коммуникации», которая закрывает эту брешь.

Заключительные мысли

Статья Мэтью Заро Фишера «Entropy and the Idea of God(s): A Philosophical Approach to Religion as a Complex Adaptive System» точно не оставляет равнодушным. С одной стороны, она вдохновляет своей широтой и амбициозностью: автор пытается подружить термодинамику и философию религии, эволюцию и теорию информации, психологию и культурологию. С другой, в ней проявляются типичные риски подобных «теоретических гибридов»: чрезмерные обобщения, недораскрытые эмпирические методы, а порой и спорное использование физических терминов в гуманитарном контексте.

Но если смотреть на эту работу как на приглашение к диалогу и дальнейшим совместным исследованиям — мне кажется, это крайне плодотворное направление. В конце концов, религия и есть та самая штука, которая, по выражению многих антропологов, никак не уходит с исторической сцены, постоянно мимикрируя и адаптируясь к культурным, социальным, технологическим изменениям. «Устранить» религиозный способ мышления не удалось даже самым кондовым материалистам и позитивистам.

Таким образом, рассматривать религию в терминах непрерывного снижения неопределённости перед лицом энтропийного хаоса времени — в целом плодотворная идея. Возможно, она не объясняет всего на свете, но, безусловно, добавляет интересное звено в общую картину научного и философского разговора о природе религиозной веры и «вечном» стремлении человека осмыслять свою конечность.

Если вам, как и мне, любопытны подобные стыки естественных и гуманитарных наук, то рекомендую хотя бы «пробежаться» по этой статье. Она не то чтобы даст окончательный ответ, почему мы до сих пор не «избавились» от богов, но точно заставит задуматься о нашей склонности превращать разрозненные элементы опыта в стройную, пусть и во многом иллюзорную, картину мира.